Народ, который ложился в больничку по ДМС, питался не в общей столовой, а двумя этажами ниже. Тоже туда решила сходить. С учетом того, что я мама троих детей, которые постоянно приводят своих друзей в гости, тетя двух родных племянников, теща, еще у меня есть девочка, которую тоже считаю дочей своей, то вы, думаю, можете представить объем готовки мною еды дома в будни и праздники. Да, мой минус, я очень разборчива в еде… В столовой протягивает мне добродушная буфетчица борщ, и видя резко изменившееся выражение лица пациентки (бешеное удивление и полное разочарование), спешит сказать: - Мне больше нечем тебя кормить. Попробуй хотя бы. Я огляделась. Мужчины с удовольствием черпали похлебку, ели котлетки и что-то там еще, что я не стала даже брать. Кофе тоже не рискнула пить, потому что 3 в 1 – просто не мой вариант этого напитка.
- Лена, ты слишком разбалована, - скажет вечером Андрей, с удовольствием угощаясь моим кулинарным произведением, которое я принесла из дома с собою.
- Нет, я просто детям даже ни разу покупные пюре и каши не давала, а ты хочешь, чтобы я питалась больничной едой.
На посту стоит микроволновка, подходи и разогревай. В палате был холодильник и чайник. В принципе, холодильники также стоят в каждом отделении ТОКБ. По два. На одном прилеплена буковка «М», на другом – «Ж». В упор не замечала их, пока мне об этом спустя месяца так два не сказали. В ТОКБ в каждой палате есть свой туалет и раковина. Во многих есть микроволновки, чайники и даже телевизоры. Окна пластиковые, на окнах жалюзи. Батареи новые, с регуляторами тепла. На посту стоят шкафы с общими книгами, бери и читай. На стенах висят иконы. В детских отделениях силами благотворительных фондов и волонтеров организованы игровые комнаты, приходят аниматоры. Жить хочется, когда видишь, что, в принципе, о тебе заботятся!
Операция прошла удачно. Около 8 утра за мною пришли с каталкой, погрузили, накрыли простынкой и повезли коридорами-лифтами опять коридорами. За окном было около 40 градусов со знаком минус. Я околела, лежа на повозке голая в одних чулках и под тонкой ситцевой тряпочкой! Девчонки, которые меня везли, всячески двигали простынку, пытаясь типа согреть то верх, то низ моего тела, но у них это слабо получалось. В операционной время тянулось неимоверно долго, врач задерживался, медсестры ставили капельницу, болтая оживленно между собою. Потом пришел хирург – заведующий торакальным отделением ТОКБ Топольницкий Евгений Богданович. Врач с большой буквы. Человек с большой буквы. Меня побрызгали антисептическим раствором, анестезия полилась в кровь, и я уснула. Придя в себя, увидела врача, который сказал, что все прошло хорошо, что он уверен теперь на 100 процентов, что это классическая лимфома Ходжкина, и что сегодня мне нужно отдыхать. И опять пронизывающий холод коридоров-лифтов-коридоров, меня повезли в обратную дорогу. И вот я снова в своей палате. Прибежала дежурная постовая медсестра, наказала мне лежать, закрыла окно (это самое невыносимое для меня – отсутствие свежего воздуха), потому что меня может просквозить, поставила обезболивающий укол и очень так важно сказала: - Я вас сегодня буду целый день наблюдать, поэтому дверь будет открытой! – вышла и захлопнула дверь. - Капец, - подумала я и уснула.
Проснулась от того, что громыхала тележка с обедом. Боль к этому времени уже тоже заявила о себе, пронизывая шею, и у меня никак не получалось найти удобное место на подушке для головы. В палате отсутствуют какие-либо кнопочки, чтобы позвать медперсонал, дверь закрыта, кричать нет сил. Причем за дверью бегала эта медсестра, копошилась около какого-то пациента, который также был после операции, распоряжалась санитарочкам, чтобы ему привезли еду и дали попить. Вообще, грохот металлических колесиков тележки с едой… он и раздражает, и удручает одновременно. Неужели нельзя придумать что-то более тихое для условий стационара? А я лежу, и за мною, по всей видимости, откуда-то из окопов наблюдают. К вечеру появились силы сползти с кровати и одеться, а также выйти из палаты и дойти до поста медсестры. Благо он рядом!
Медсестра мне ничуть не удивилась, поставила еще один обезболивающий укол, и спросила так ненавязчиво, что я буду сейчас делать. На что я поспешила ответить: спать. Ее вопрос, да еще и непередаваемым таким тоном с четким разделением каждого слова добил меня окончательно:
- То есть вас больше сегодня не беспокоить?
Я только и смогла, что в ответ помотать головой. Потому что, мягко говоря, слегка так афанарела. В этот день меня никто не навещал, и спокойно поужинав, улеглась еле как спать. Шов ныл, кожу шеи постоянно тянуло, но меня убаюкивала мысль, что первый шаг на пути к выздоровлению уже мною сделан.
А завтра был мой день рождения, сорок первый.
Моя группа ВК